Госбанки должны сконцентрироваться на поддержке экономики и уступить конкурентные финансовые рынки коммерческим банкам, уверен совладелец и глава банка «Возрождение» Дмитрий Орлов. О перспективах банковского сектора, переговорах с Сергеем Пугачевым о продаже «Возрождения» и трансформации понятия «порядочный человек» банкир рассказал в интервью «Газете.Ru».

— Банки выходят из кризиса или по-прежнему перегружены залогами?

— В отличие от 1998 года сейчас от России мало что зависело. Мы входим в финансовое сообщество, и поэтому нас тряхнуло. Повезло, что у нас не чересчур развитая банковская система. Многие инструменты, которые дают сверхприбыль и которые развиты на Западе, у нас только начали раскручивать — как правило, с помощью инвестбанков. Там запах золотого тельца заставляет закрывать глаза. А у нас не было этих инструментов, мы не очень глубоко влезли.

Российские банки не выдавали кредиты без реального обеспечения. Экономику встряхнуло, значит, кредиты, которые выдавали наши банки, стали проблемными. Но ничего смертельного в этом нет. Другое дело, что из кризиса невозможно выйти за год. Недвижимость и земля — все это будет востребовано, но позже — с подъемом экономики. Земля еще года два не будет востребована. Недостроенные объекты уже начинают становиться востребованными. Но процесс идет медленно. Поэтому и компенсация банкам денег тоже будет замедлена.

Кризис был, но удары были несильными. У нас больше пострадали корпорации, хотя и их с помощью (поддержки) ВЭБа и других инструментов вытащили. Не дали разориться. Я считаю, что это было правильно. Совсем губить зародившийся бизнес нельзя.

— Может, компании сами виноваты, а за их ошибки заплатило государство?

— Они потихоньку все отдадут. Им не подарили, а дали взаймы. Государство выкупило, например, акции (Олега) Дерипаски у Deutsche Bank. И у других аналогичная картина. На Западе деньги были дешевле, а в залог по кредитам оставляли акции. И, когда начался кризис, цена начала падать, западные банки начали требовать дополнительного обеспечения с ультиматумом. Тогда ВЭБ дал этим структурам кредиты, которые позволили погасить задолженность перед западными банками, и забрал себе акции. И по мере развития эти структуры будут гасить кредиты и забирать акции. Это нормальные явления.

— Просроченные долги возвращаются?

— Мы мониторим ситуацию с юридической точки зрения. Сначала мы должнику звоним и интересуемся, почему он просрочил. Затем второй этап, и только потом идем в суд. Никаким коллекторским агентствам мы ничего не передавали и не будем передавать. Есть исключения — это карточные кредиты.

— Тогда в чем причина замедленного восстановления отрасли?

— Те сектора, которые за счет роста цен активно восстанавливаются, обслуживает очень узкая группа банков и в основном государственные. А остальная масса банков, которая работает на земле, с реальной экономикой, испытывает трудности.

— Решаемая проблема?

— Нужно развивать экономику. Банк не может все делать сам. Человек должен хотеть кушать. Чем больше он работает, тем он более голодный. Значит, будет брать больше кредитов.

— Расскажите о переговорах с владельцем Межпромбанка Сергеем Пугачевым. Он действительно хотел купить ваш банк?

— Тогда многие банки предлагали нас купить. Предложений было 10—15. И в этом списке был Межпромбанк. Со стороны людей Пугачева были предложения.

— Что вас не устроило в предложении Пугачева?

— Это всегда было очень абстрактно. Непонятно, откуда деньги, непонятно, что и как. Все как началось непонятными разговорами, так и закончилось.

— А вы видели, что происходит в Межпромбанке? Ничего необычного не заметили? (Сейчас ЦБ обвиняет бенефициаров Межпромбанка в выводе активов. — «Газета.Ru».)

— Да нет, как я мог тогда заметить. Это же не мы его собирались покупать. Мы его не анализировали. Они публиковали заключения, что у них все нормально. Мы не интересовались ими изнутри.

— А с Пугачевым вы знакомы?

— Знаком, я со многими знаком. Мы не друзья, но все знакомы. Встречаемся не так уж и часто. Я его не видел года полтора.

— Какое он впечатление на вас произвел?

— Мне трудно сказать — я никогда его близко не знал.

— Не кажется странным, что банк с финансовыми трудностями хотел купить ваш бизнес?

— Вопросы у Пугачева стояли до того, как он взял беззалоговый кредит в Центральном банке. Но помимо него предложения были от западных банков. И это вполне нормально. Россия является развивающимся рынком с относительно высокой доходностью. Естественно, западные инвесторы будут идти. У нас население — более 140 млн человек, и это потенциальные заемщики. Если у нас 20% людей, имеющих карточки, пользуются карточными кредитами, то на Западе — 90%. Естественно, они (западные банки. — «Газета.Ru) будут смотреть на банки, имеющие развитую сеть, имеющие хорошее финансовое состояние. К таким банкам будут приходить.

— У вас есть желание выйти из бизнеса?

— Пока нет — достойных предложений еще не поступало. Можно рассматривать вопросы разной формы — продажи, обмена акций… Все, что будет связано с развитием банка, можно обсуждать. Теоретически я никогда не отказываюсь встречаться ни с одним инвестором, готовым делать какие-то предложения. Это наше право — принимать или нет.

— Года два назад вы говорили, что образ российских банков за рубежом меняется в лучшую сторону. Кризис подтвердил это?

— Подтвердил. В кризис они (западные банки. — «Газета.Ru») позакрывали все лимиты на российские банки, но это система перестраховки. В кризис каждый пытается отгородиться. А сейчас практически все лимиты восстанавливаются. И по торговому финансированию, и по овердрафтам.

— Не хотите кого-то купить?

— Не готов сейчас сказать. Пока нам капитала хватает для развития. Что касается экспансии, то я не сторонник покупки. Это как покупка черного мешка с котом внутри. Мы развиваемся, но сами. Нам интересны регионы. В марте мы открыли филиал в Воронеже. В Рязани есть допофис, если он разовьется, сделаем филиал. Сейчас мы представлены в 20 регионах России. В некоторые регионы лучше не заходить. Где-то удельные князьки сидят, где-то (другой) банк занимает монопольное положение. А приходить с войной, демпингом, — это не правильно. Это не рыночные отношения. Это не джентльменский способ. Правила игры должны существовать везде. Например, банк выдавал деньги два года под 2% годовых, а потом — сразу под 15%. И что спросят люди: «ты же был такой пушистый?». Да нет, я был пушистый, а теперь я серый волк. Есть такие. Но это неразумная политика, не банковская.

— На чем планируете сконцентрировать работу?

— Внедрение новых технологий, совершенствование системы управления. У себя мы видим много вопросов, которые нужно решать. Технически все сразу сложно сделать. Если Сбербанк может себе позволить бросить на развитие $50—100 млн, то мы не можем себе это позволить. Значит, мы вынуждены идти поэтапно. Это как ледокол: он большой и тяжелый, скорость маленькая, но идет поступательно.

— Как вы относитесь к приватизации Сбербанка и ВТБ?

— Это политический вопрос. У меня своя точка зрения на действия госбанков. Я не считаю, что они должны работать на тех же условиях, что коммерческие банки. У них разные весовые категории, разные условия фондирования. Они госбанки, и деньги им достаются дешевле: когда они выходят на рынок — все смотрят на рейтинг государства и знают, что в случае чего государство заплатит. Значит, условия работы в России любого коммерческого банка и государственного разные. Они должны выполнять задачи государства — поддерживать те или иные отрасли в зависимости от стратегии государства.

Что касается приватизации, то никаких рисков не вижу. Те банки, которые работают на территории России, находятся под надзором Центробанка. Лет 25 назад американцы негодовали: около 80% Манхэттена выкупили японцы! А разумный экономист сказал тогда: ерунда, пусть покупают, потом продадут. Это бизнес, это нормально. Сейчас они действительно практически все продали.

— Кризис повлиял на банковское законодательство в России?

— Наше банковское законодательство состоит наполовину из немецкого, наполовину из американского. Я считаю, что Центробанк намного за последнее время вырос. В целом законодательная база у нас неплохая, но нет ни одного закона, который бы не требовал совершенствования с учетом времени. Это однозначно.

Кризис встряхнул: сейчас меняют нормативы по уставному капиталу, усиливается надзор — это правильно. Только подход Центробанка как к государственным, так и негосударственным банкам должен быть единым.

— Есть ли потенциал снижения ставок по кредитам?

— Все будет зависеть от экономики, от инфляции — от тех параметров, которые влияют на ставки. Потому что банковская ставка не может регулироваться сверху. Она вытекает из того, что происходит в экономике. Если инфляция будет 10%, не может быть ставка 5%. Это у нас инфляция 8—9%, ставка рефинансирования 8%. Это связано не только с экономикой.

— У ваших сотрудников есть акции банка. Это форма премирования?

— Нет, когда было акционирование банка — многие прикупили себе. Но это незначительные пакеты — процентов 5% в общей сложности. Сейчас 1000 акций стоит $50 000. Это деньги.

— А пакет акций у вашего сына — ваш подарок?

— Это его личные инвестиции. Когда он работал в банке (с 25 сентября 1995 года по 14 января 2008 года. — «Газета.Ru»), тогда и купил. Тогда были другие цены, зарплата была нормальная. Он имел предвиденье, верил в банк.

— Как вы относитесь к опционным программам для менеджеров?

— С одной стороны, это прогрессивное дело, а с другой стороны, есть вопрос — верит ли работник в предприятие. Нельзя ему навязывать, это должно быть добровольно. Самый лучший стимул — это деньги. В какой форме они даются — это другое дело.

— Личные планы связаны с банком?

— Да, планирую работать, причем хорошо работать. Банкир должен работать качественно и быть порядочным человеком. Человек должен быть порядочным от рождения, от морали. А у нас появилось выражение «порядочный и непорядочный человек» лет 25 назад: начали говорить — этот порядочный, этот — нет. Мне это до сих пор не очень понятно.

— В театре по-прежнему часто бываете?

— Когда-то ходил часто, но в силу ряда обстоятельств в последнее время делаю это редко. Жена ходит чаще и все рассказывает. Как жена рассказывает, сейчас театры полны, и причем молодежью. Меня это радует с точки зрения гражданской позиции. Это значит, молодежь тянется. Потому что были периоды, когда театры были почти пустыми. Это не из-за того, что спектакли стали лучше, так же как и режиссеры: причина в том, что интеллект общества начинает восстанавливаться. Но пока с этим еще большие проблемы.

— Из личной коллекции картин не думали сделать бизнес?

— Нет, с точки зрения бизнеса я это не рассматриваю. Это не инвестиции. Последние восемь лет я собирал русское зарубежье. И мне приятно, что я русских художников, которые были в эмиграции, возвращал в Россию. А поскольку я никуда не собираюсь уезжать, все останется здесь.